Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты




Скачать 4.92 Mb.
Название Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты
страница 13/42
Дата публикации 22.06.2014
Размер 4.92 Mb.
Тип Реферат
literature-edu.ru > Доклады > Реферат
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   42

Выводы


1. Содержание социальной коммуникации включает в себя:

— определение единого вектора общественного развития,

— выражение избранного направления в виде системы ценностей и целей развития,

— перевод их на язык норм,

— закрепление норм в статусных обязанностях всех структурных подразделений социума (институтов, групп, лиц),

— организацию практического исполнения статусных обязанностей в социальных ролях,

— мониторинг достижения избранных целей на всех уровнях обеспечения жизнедеятельности социума,

— выработку предупреждающих и корректирующих действий там, где совокупная реакция социума или его структурных подразделений отклоняется от них,

— принуждение к исполнению.

2. Решение этих задач опирается на формирование единой нормы реакции на содержание любого коммуникационного посыла, которое предусматривает:

— единое понимание,

— единое время ответной реакции,

— единую форму ответа.

3. Единая норма реакции, в свою очередь, опирается на:

— единый эмоциональный отклик, устойчивое эстетическое, нравственное, наконец, интеллектуальное (мировоззренческое) отношение к воспринимаемому коммуникационному посылу;

— внутренне осознание безальтернативности и необходимости поведенческого ответа на знак.

4. Перечисленные задачи диктуют необходимость:

— создания специфически ориентированной системы образования, воспитания новых поколений;

— формирование специфических агентов социальной коммуникации в виде науки, религии, философии, искусства.

5. Наконец, еще одним выводом, вытекающим из сказанного, является то, что коммуникация в принципе не сводится исключительно к знаковым и тем более к вербальным формам общения.

3. ДОЗНАКОВЫЕ СИСТЕМЫ КОММУНИКАЦИИ


Сегодня установлено (Альберт Мейерабиан), что передача информации происходит за счет вербальных средств (слов) на 7%, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию звука) на 38%, и за счет невербальных средств на 55%. Профессор Бердвиссл проделал аналогичные исследования относительно доли невербальных средств в общении людей. Он установил, что в среднем человек говорит словами только в течение 10-11 минут в день, и что каждое предложение в среднем звучит не более 2, 5 секунд. Как и Мейерабиан, он обнаружил, что словесное общение в беседе занимает менее 35%, а более 65% информации передается с помощью невербальных средств общения.76

Считается, что невербальное общение включает в себя пять подсистем:

1. Пространственная подсистема (межличностное пространство).

2. Взгляд.

3. Оптико-кинетическая подсистема, которая включает в себя:

— внешний вид собеседника,

— мимика (выражение лица),

— пантомимика (позы и жесты).

4. Паралингвистическая или околоречевая подсистема, включающая:

— вокальные качества голоса,

— его диапазон,

— тональность,

— тембр.

5. Экстралингвистическая или внеречевая подсистема, к которой

относятся:

— темп речи,

— паузы,

— смех и т.д.

Однако, если вдуматься, мы обнаружим, что и все перечисленное здесь большей частью соотносится с речью. Между тем речевое общение — это лишь надстройка над куда более фундаментальными формами информационного обмена. Поэтому представляется, что правильней было бы взглянуть не просто на невербальные, но на довербальные и даже дознаковые системы коммуникации.

3.1. Становление социума

3.1.1. Сигнальные системы


Строго говоря, первым вопросом, которым должны были бы задаться мы, является вопрос о том, для чего вообще нужна социальная коммуникация? Полагаться на то, что она является естественным продуктом «происхождения человека», нельзя — скорее сам человек продукт коммуникации (мы постараемся это показать).

Система знаковой коммуникации не является простым линейным преобразованием той, которая существует в сообществах животных. Это — вторая сигнальная система. (Здесь порядковые числительные скрывают под собой принципиальные отличия, по существу, это синоним этапов качественного развития психики живого тела.) Однако и представление о второй сигнальной системе неспособно отразить все содержание того, что проходит по каналам социальной коммуникации.

Обратимся к тому, что стало аксиоматическим для сознания XX столетия. Терминология, введенная в научный оборот академиком И. П. Павловым в 1932 г. при исследовании физиологического механизма речи, говорит о двух сигнальных системах.

Первая — это система условнорефлекторных связей, которые формируются в коре головного мозга животных и человека при прямом воздействии на рецепторы раздражений, исходящих из внешней и внутренней среды. Центральная нервная система отвечает лишь на так называемые непосредственные раздражители: на то, что животное здесь и сейчас видит, слышит, обоня­ет и т.д. Отдельные ощущения или комплексы ощущений являются сигналами, по которым оно ориентируется в окружающем мире. Одни сигналы предупреждают об опасности, другие — о возможности по­лучения пищи и т.д. Отражение действительности в форме непосредственных ощущений Павлов и назвал первой сигналь­ной системой: «Это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды, как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными»77.

Вторая связана с предметно-практической деятельностью и словом, «сигналом сигнала»: «... слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов»78. Павлов считал вторую сигнальную систему «высшим регулятором человеческого поведения», который преобладает над первой (правда, в какой-то степени и первая контролирует деятельность второй). Такое доминирование позволяет человеку управлять своими рефлексами, сдерживать значительную часть инстинктивных проявлений организма и эмоций. В известной мере это связано с тем, что уже в процессах восприятия всякий образ предмета, возникающий в результате воздействия на нас непосредственных раздражителей, связывается со словесным его обозначением. Это существенным образом отличает первую сигнальную систему человека от первой сигнальной системы животных.

Меж тем, говоря о деятельности человека, необходимо иметь в виду принципиальное обстоятельство: она отнюдь не однородна и распадается на творческую и репродуктивную. Ясно, что между этими ее формами существуют глубокие качественные отличия: первая порождает новые ценности, вторая воспроизводит известное. Отсюда и формы знаковой коммуникации, призванной опосредовать ту и другую, должны содержать в себе существенные отличия.

Принципиальное отличие первой сигнальной системы от второй несомненно и очевидно. Впрочем, обеим присуще и общее, объединяющее их начало. Этим общим является возможность указать на что-то реально существующее, пусть не «здесь и сейчас», но хотя бы в природе вообще. Между тем знаковые системы, формируемые на основе речи, кроме них, способны указать и на то, чему вообще нет места в привычных измерениях пространства и времени. Речь идет об артефакте, вещи, еще не получившей места в реальной действительности, но уже могущей появиться при выполнении известных действий. Жирно подчеркнем последнее обстоятельство: без практических действий артефакт так и останется подобием улыбки чеширского кота. Разница лишь в том, что у этого персонажа она оставалась после его растворения в небытии, у артефакта же появляется еще до материализации.

В связи с этим, вторая сигнальная система по существу распадается на две части, каждая из которых качественно отличается от другой. Поэтому там, где содержание знака выходит за пределы реально существующего в природе (или даже могущего возникнуть естественным путем, без вмешательства человека), допустимо говорить о дополнительном, «надстроечном» измерении сигнальной системы.

В общественном производстве отличия между творческой и репродуктивной деятельностью иллюстрируются возможностью или невозможностью «перепоручения» действий работника машине, искусственно созданному устройству. Та деятельность, результат которой может быть получен их работой, репродуктивна. В сфере искусства этот результат так и называется: «репродукция», и каждый понимает отличие между нею и «оригиналом». Алгоритм, которым руководствуется машина или копировальное устройство, берет свое начало в первой и во второй сигнальных системах. Именно с его помощью «дело» обращается в «вещь», но это возможно только там, где предварительно алгоритмизируется движение исполнительных органов тела действующего субъекта. В свою очередь, алгоритмизация «дела», обладая несомненным достоинством, которое заключается в возможности многократного его повторения с абсолютной точностью, имеет и свои недостатки. Главным из них является тот, что получаемый каждый раз результат («вещь») не содержит в себе ничего нового; все, что отклоняется от стандарта, расценивается как брак, сбой в работе того или иного звена коммуникационной системы.

Любой алгоритм способен только к воссозданию уже существующего в культуре социума. Собственно же созидание недоступно ни одному искусственному устройству; творчество в принципе не поддается никакой алгоритмизации. Найденные кем-то одним, его правила невозможно передать никому другому с помощью знаковых систем, каждый элемент которых имеет принципиально неизменяемый, намертво закрепленный различного рода «словарями» смысл. Иначе говоря, невозможно создать «инструкцию», прочитав которую, каждый (пусть даже из тех, кто уже усвоил все базовые законы ремесла) мог бы состязаться с Леонардо, Эйнштейном, Шекспиром. Творчество — это рождение не только новой «вещи», но и нового смысла уже вошедшего в оборот «слова».

Но и творчество невозможно вне социальной коммуникации. Поэтому вторая сигнальная система в самом ходе общения, помимо простого «информирования» о чем-то, обязана порождать нечто такое, что способно выводить субъект деятельности за пределы репродуктивного — в сферу качественного преобразования действительности, создания принципиально новых ценностей, нового смысла старых понятий. Однако, несмотря на то, что именно творчество лежит в основе всего создаваемого человеком, до сих пор его механизмы неизвестны. Именно поэтому предыдущая фраза содержит в себе столь много неопределенного. Словом, речь должна идти либо о «недокументированных опциях» второй сигнальной системы, либо о некой третьей, которая возвышается над обеими.

Продукт второй сигнальной системы поддается точному воспроизводству, в свою очередь, способ воспроизводства может быть переведен на язык машинных команд, т.е. представлен последовательностью вполне материальных явлений. Продукт третьей — абсолютно уникален, и ни он сам, ни способ его создания не могут быть зафиксированы ни в чем материальном. Равно как и ни в чем конечном, однозначно понимаемом всеми, что давало бы возможность алгоритмизации.

На первый взгляд, здесь содержится противоречие: любой продукт творчества обязан застывать в материале, в противном случае он недоступен восприятию, не существует для других. Но в том то и дело, что материал запечатлевает далеко не все. Может быть, самым наглядным примером является художественный образ, который не содержится ни на полотне, ни на глади бумажного листа в колонках типографского текста, ни даже в собственной голове читателя или зрителя, но при этом вспыхивает каждый раз (и каждый раз по-новому) при новом обращении к тексту или полотну.

С третьей сигнальной системой мы сталкиваемся повсюду, где запечатлевается результат человеческого творчества, только она выводит человека в действительно новые измерения созидаемого им мира. Так, воспринимаемая взглядом россыпь типографских знаков активизирует первую сигнальную систему, сюжетная линия — большей частью лишь вторую. Но собственно художественный образ не сводится ни к каким сюжетным построениям, и в этой терминологии может быть создан (и прочитан) лишь с помощью третьей, ключевым инструментарием которой является не активность рецептеров, но некое новое, принципиально неизвестное «биологии», начало.

Впрочем, с третьей сигнальной системой мы встречаемся не только на выставках и в музеях, она включается в действие всякий раз, когда мы сталкиваемся с любой формой нового для нас, в том числе и с усвоением любого учебника, любой новой идеи, к какому бы виду творчества она ни относилась. Способность формировать ее знаки становится высшим достижением природы, порождающей социум, в свою очередь, умение оперировать ими — высшим даром, которым обладает человек.

Ясно, что появление второй сигнальной системы требует качественного изменения образа жизни животного. Появление третьей — еще более глубоких преобразований самой живой ткани.

К числу необходимых может быть отнесено:

— смена ключевой парадигмы организации биологической деятельности, которая состоит в разрушении ее целевой структуры,

— отчуждение ее продукта,

— распределение деятельности и ее результата.

Все это противоречит самым глубоким основам биологической формы движения, но вместе с тем составляет круг строго необходимых условий формирования нового уровня бытия, где завершается эволюционный процесс и начинается собственно история социума.

3.1.2. Разрушение целевой структуры деятельности


Прочное закрепление в практике формирующегося социума орудий, которые не находятся готовыми в окружающей среде, но самостоятельно изготавливаются из подручного материала, влечет за собой необходимость становления задельного производства. То есть производства вещей впрок, «про запас», когда продукт используется не сразу по его изготовлении, но лишь по истечении значительного времени.

Уже в этом содержится строгий биологический запрет: любое биологическое сообщество попросту вымрет, если утоление его базовых потребностей будет обусловлено сначала поиском первичного орудия, затем изготовлением конечного средства и уже только потом производством (добычей) предмета непосредственного потребления.

Животное действует только по голосу своей физиологии. Ни одна из форм его деятельности не выходит за рамки прямой биологической целесообразности, иными словами, любая из них всегда завершается удовлетворением той или иной потребности (психология, зоопсихология используют здесь термины аффектов удовольствия/неудовольствия.) По Блейлеру, эмансипированная от реальности психика у низшего животного вообще невозможна, но и у высшего она вплетается лишь в ту, которой управляют физиологические позывы79. Ни одно животное не могло бы просуществовать и дня, если бы его деятельность была полностью оторвана от действительности, т.е. в конечном счете от повелений собственного организма.

Поэтому невозможно представить, чтобы производство орудий, которое требует весьма существенных интеллектуальных затрат, физических усилий, а самое главное — времени, каждый раз начиналось по велению желудка. Добавим к этому, что и сам предмет деятельности не только не стремится к встрече, но в известных случаях строит свое поведение, чтобы избежать ее. Словом, там, где кончается производство орудия, предмет потребности чаще всего отсутствует, в свою очередь, там, где возможно появление второго, отсутствует первое. Не забудем и о том, что место изготовления орудия и место его использования не совпадают в пространстве. Так что обе операции, как правило, отделяются друг от друга довольно значительной пространственно-временной дистанцией.

Таким образом, здесь образуется глухой биологический тупик. Добывание/производство предмета непосредственного потребления не сдвинется с места, если не будет в наличии необходимого средства. В свою очередь, производство орудия не начнется, если не будет очевидна перспектива его использования. Но подобная перспектива уходит далеко за горизонт контролируемой психикой животного реальности. Поэтому выход из этого тупика диктует необходимость появления особой системы связи, которая могла бы заполнить пространственно-временной разрыв.

Проще всего сказать, что субъект деятельности может воспользоваться орудием, которое было изготовлено (им самим или кем-то другим) задолго до появления необходимости в нем. Но для этого необходимо держать «в своей голове» состав всех видов деятельности, обеспечивающих выживание сообщества, всю номенклатуру искусственно орудий, наконец, назначение каждого из них. Между тем пределы возможностей психики животного весьма ограниченны, и уже потому, что даже в человеческом обществе это составляет предмет специального (часто длительного) обучения, мы вправе утверждать, что действием чисто биологических механизмов такое знание не может быть обеспечено.

У человека образующийся здесь разрыв заполняется содержанием знака, который сводит воедино распадающиеся звенья целостного технологического процесса. У животного, образно говоря, еще не вышедшего «в люди», — радикальным изменением целевой структуры деятельности. Другими словами, производство орудия, которое не может быть использовано немедленно по его изготовлении, должно стать самостоятельной целью, которая достигается в свободном от диктата потребности состоянии.

Последнее обстоятельство является революционным, оно означает радикальную смену ключевой парадигмы биологических форм организации деятельности. Деятельность в свободном от потребности состоянии предполагает рождение принципиально новой системы мотивации. Ведь способность использовать уже наличествующее средство говорит о возможности начать сложно структурированный орудийный процесс не только с начала, но и с любого промежуточного звена. Более того — о принципиальной возможности выполнить весь процесс в произвольном порядке с нарушением всех связей между его звеньями. А это свидетельствует о разрушении связи между образом действия, его предметом, наконец, его результатом. Ведь, получается, что доступ к одному и тому же продукту может быть получен и весьма трудоемкой цепью действий, и ее отдельным фрагментом, и выполнением не связанных с ним «посторонних» действий (например, производством орудия, функционирующего в совершенно иной цепи операций).

На первый взгляд, это кажется невозможным, но взглянем на самих себя: все мы заняты в одних сферах деятельности и в то же время удовлетворяем свои потребности продуктом других.

Словом, здесь требуется по-новому организованная психика, которая могла бы справляться с этим парадоксом, необходимо изменение целевой структуры деятельности, которое предполагает радикальную ломку механизмов животной психики и становление качественно новых.

Сказанное позволяет шире взглянуть на уже известное. Получается, что первая сигнальная система отличается от второй вовсе не тем, что одна устанавливает связь между предметом и реакцией на него, другая — между знаком предмета и действием, но тем, что более совершенная оказывается способной:

— формировать знак (систему знаков), содержание которого не сводится к предмету, но скрепляет цепь разделенных в пространстве и времени объект-объект-…-объектных (орудие-орудие-…-предмет) взаимодействий;

— транслировать найденную кем-то одним формулу организации единого потока взаимодействий в конечном счете всему социуму.

3.1.3. Отчуждение и распределение продукта


Итак, там, где обязательным условием удовлетворения потребности становится выполнение целой цепи предшествующих операций, субъект деятельности должен иметь возможность использовать задолго до того произведенное средство. При этом неважно, им самим или кем-то другим, поскольку произведенное орудие обязано отчуждаться от того, кто его изготовил, становиться «ничьим». Без этого ни прогресс технологии, ни формирование социума невозможны.

Заметим и другое: занятое изготовлением орудия (которое лишь в неопределенной перспективе может послужить удовлетворению потребностей) животное вынуждено пренебрегать голосом собственной физиологии. Однако подобная жертвенность не свойственна биологической особи. Поэтому производство орудий впрок невозможно представить без образования известных запасов еды, которые тоже же должны отчуждаться от тех, кто их производит, и становиться общим достоянием группы. В свою очередь, это означает и становление первичных механизмов распределения, что свидетельствует о формировании новых, не биологических, принципов общежития.

Обратимся к красноречивому свидетельству археологических раскопок.

В 1953—1960 годах экспедиция под руководством Р. Солецки в пещере Шанидар (Северный Ирак) обнаружила многослойную стоянку древнекаменного века, возраст которой определяется в 50—70 тысяч лет. Другими словами, ко времени, предшествующему появлению современного человека. Самое интересное в находке — это девять скелетов мужчин, среди них примерно сорокалетний инвалид. У него была повреждена левая глазница (скорее всего, он не видел левым глазом), сросшийся перелом левой стопы, изуродованная страшнейшим артритом нога и сильно стершиеся зубы. К тому же у него практически отсутствовала правая рука80. Ясно, что с такими повреждениями он не мог обеспечивать себя сам, а значит, его кормили и похоронили сородичи.

На первый взгляд, здесь проявляется забота о ближнем, однако, думается, было бы неправильно видеть в этом зачатки гуманистических представлений. Утверждать о формировании начал альтруизма можно, как минимум, при двух условиях:

— подобные захоронения обнаруживаются в статистически значимых количествах,

— они становятся тем более многочисленными, чем ближе ископаемые свидетельства к вполне сложившейся цивилизации.

Между тем в действительности нет ни достаточно представительных масштабов, ни тем более поступательного увеличения частоты таких фактов; делать же ко многому обязывающий вывод на основе случайных наблюдений некорректно.

Напротив, все свидетельствует об обратном: уклад даже более развитого общества не возбраняет принимать в пищу человеческое мясо, уничтожать неблагополучных детей, убивать одряхлевших стариков и, разумеется, таких инвалидов. Более того, это диктуется законами его выживания. Многое от этого уклада остается еще и в античную, т.е. во вполне цивилизованную, эпоху. Так, уже в письменной истории, то есть во времени, отстоящем от упомянутой находки на несколько десятков тысяч лет, сохранились сведения о том, что эти законы продолжали действовать. На острове Хиос существовало правило, повелевавшее отравлять ядом цикуты всех стариков свыше 60 лет, чтобы остальные не испытывали недостатка в пище; в традициях Спарты было умерщвлять детей, физические свойства которых не соответствовали «предначертаниям законодателя» (выражение Аристотеля)81; о лишении жизни младенцев, не отвечающих сложившимся стандартам, говорится в римских Законах XII таблиц82; есть основания полагать, что этот суровый обычай существовал и в законодательных установлениях многих других, если не большинства античных городов. О нормах того времени свидетельствует тот факт, что даже в философские и правовые основания идеально устроенного государства закладывается требование: «пусть будет закон: ни одного калеку выращивать не следует»83. Долгое время там, где предвидится рождение ребенка сверх установленного государственным норматива, обязательным требованием является аборт, о чем говорит все тот же афинский философ84. Весьма распространенным явлением остается подкидывание детей (особенно девочек)85, причиной чему в первую очередь оставались материальные соображения. О сюжетных мотивах, повествующих, как новорожденного младенца кладут в глиняный сосуд (царевич Кир), корзину из тростника (Моисей), куда-то еще и бросают на произвол судьбы, говорят книги Ветхого Завета86, сочинения Геродота87.

Ясно, что все фиксированное историческими преданиями вызвано дефицитом необходимого продукта. При этом никакого конфликта с нравственным чувством человека здесь нет, а значит, нет и обязывающих к социальному призрению норм. Таким образом, забота о нетрудоспособных по каким-то альтруистическим соображениям на предшествующих этапах истории тем более исключена.

Но там, где по каким-то причинам появляется избыток необходимого продукта (который к тому же претерпевает полное отчуждение от своего производителя), оказывается возможным успешное выживание даже неспособных к самостоятельному жизнеобеспечению инвалидов. Право на «ничей» продукт в этих условиях получает каждый. Отсюда допустимо утверждать, что в подобных захоронениях мы застаем лишь переходный этап от все еще полуживотных форм сосуществования к зарождающейся социальности. Когда в полной мере заработают механизмы, регулирующие собственно общественную жизнь, этот «альтруизм» исчезнет, чтобы возродиться вновь лишь через несколько десятков тысяч лет.

Итак: отчуждаться должен любой продукт любой деятельности, будь то орудие или предмет удовлетворения базовых потребностей человека. Первое обстоятельство (при стечении известных условий) делает возможным использование готового средства каждым, кто умеет пользоваться им, и это существенно повышает шансы всей общины на выживание. Второе — возможность специализации индивидов на производстве орудий, что, в свою очередь, улучшает их технические характеристики, а следовательно, и эффективность интегральной деятельности в целом.
Вкратце подытожим: внешними отличительными признаками того, что приходит на смену инстинктивному поведению, являются, по меньшей мере, следующие:

— появление биологически немотивированных форм деятельности (т.е. форм, которые не служат удовлетворению сиюминутно испытываемых потребностей);

— производство биологически «ненужного» предмета (предмета, практическое использование которого в пределах обозримого горизонта событий вообще не просматривается психикой живого тела);

— производство предмета в «биологическое никуда» (отчуждение продукта в некие «закрома» формирующегося сообщества);

— рождение новых форм распределения деятельности, не подчиненных половозрастной структуре сообщества;

— возможность свободного пользования возникающим из «биологического ниоткуда» (отчужденным) продуктом;

— появление внебиологических (технологических) связей между звеньями деятельного акта, которые могут быть разделены сколь угодно большим пространственно-временным интервалом;

— обособление разделенных в пространстве и времени технологически зависимых звеньев единого процесса как самостоятельных поведенческих структур, доступных выполнению разных субъектов.

Все это — необратимые процессы, ибо благодаря им животное оказывается нежизнеспособным вне своего сообщества. А значит, с их развитием индивид теряет способность существовать вне социума; необходимым условием его выживания становится социальная коммуникация, которая рождается вместе с технологическими формами движения.

(Забегая вперед, дополним сказанное тем, что отчуждение не ограничивается отчуждением продукта и средств его производства/добывания. Оно имеет гораздо более фундаментальные следствия и для социума в целом, и для индивида. Тот факт, что ни индивидуальное, ни групповое сознание не в состоянии вместить в себя аутентичные ценности социума, и вынуждено довольствоваться собственным, нередко вульгаризированным, их пониманием, является одним из них.)
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   42

Похожие:

Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Список использованных источников
Елизаров, И. А. Технические средства автоматизации. Программно-технические комплексы и контроллеры. [Текст]/И. А. Елизаров, Ю. Ф....
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Межкультурная коммуникация в туриндустрии, в музейном деле и экскурсоведении
Межкультурная коммуникация в профессиональной сфере: межвузовский сборник статей. Вып. – Иркутск:, 2013. – с. 95
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Социальная педагогика
Семинар «Социальная педагогика как отрасль интегративного знания. Структура и основные категории социальной педагогики»
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Социальная информатика
И 23 Социальная информатика [Текст] : учеб методические материалы / Д. И. Иванченко, Е. Ю. Константинова. — Электросталь : Филиал...
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Н. И. Семечкин социальная психология
Социальная психология: предшествующие и сопутствующие влияния (вместо введения)
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Искусство и коммуникация: Очерки из истории философско-эстетической мысли
Искусство и коммуникация (очерки из истории философско-эстетической мысли). М.: Московский общественный научный фонд; ООО «Издательский...
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Оскар Яковлевич Гойхман Речевая коммуникация О. Я. Гойхман, Т. М....
Все они должны в совершенстве владеть всеми видами речевой деятельности, обладать навыками речевого тестирования, уметь квалифицированно...
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Когнитивный аспекты
Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты. Вып. 11. /Под ред. В. А. Пищальниковой. – М.: Мгэи,...
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Программа дисциплины «Социальная психология»
Примерная программа дисциплины «Социальная психология» составлена в соответствии с государственным образовательным стандартом высшего...
Е. Д. Елизаров социальная коммуникация: недокументированные аспекты icon Кабакчи В. В. Язык мой, камо грядеши? Глобализация, «глобанглизация»...
Кабакчи В. В. Язык мой, камо грядеши? Глобализация, «глобанглизация» и межкультурная коммуникация\ Язык в парадигмах гуманитарного...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции