Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях




Скачать 2.38 Mb.
Название Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях
страница 1/14
Дата публикации 16.09.2014
Размер 2.38 Mb.
Тип Документы
literature-edu.ru > Биология > Документы
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях.

Дорнах, 21 марта 1922 г.

Мы сможем познать, собственно, более глубокие душевные загадки, лишь охватив взглядом всю жизнь человека. Эта жизнь в период, проделываемый человеком на своем жизненном пути, расчленяется на жизнь между пробуждением и засыпанием, т.е. на обычно бодрствующее дневное сознание, и на жизнь между засыпанием и пробуждением, – на ту жизнь, которую человек проводит в смутном сознании, из которого в начале для обычного сознания вздымаются волны сновидений.

Важно, действительно, рассмотреть это промежуточное состояние от сна к бодрствованию с различных точек зрения, с которых это наблюдение возможно (доступно).

Если мы будем исходить из обычного рассмотрения жизни, мы можем сказать: она совершается именно в состоянии перехода от бодрствования ко сну. А если мы исследуем жизнь сновидений, то нам придется провести резкое различие между образным содержанием или, так сказать, содержанием представлений снов и самим процессом сна. Я часто обращал на это внимание. Смотря по содержанию: нам может сниться то или другое. Но мы также должны проследить внутренний ход сна; скажем, проходит ли сновидение с известной драматичностью, переживаем ли мы во сне некоторого рода напряжение, которое нарастает и становится все сильнее и сильнее, а потом наступает некоторая разрядка или же, порой, такой разрядки не происходит, и человек просыпается с этим чувством напряженности. Этот драматический процесс мы должны отличать от содержания сна.

Скажем, к примеру, нам снится, что мы куда-то идем…. Мы подходим к горной пещере. Мы входим в пещеру. Нам становится все более не по себе и неуютно, потому что вокруг сгущается мрак и, наконец, нас охватывает страх, а затем, несмотря на то, что мы знаем, что должны продвигаться вперед, мы наталкиваемся на какое-то препятствие. Наш страх все возрастает. Мы видим, как растет напряжение. Содержание же сна, его представления совсем другие. Нам может, например, присниться следующее: мы видим что-то, приближающее к нам издалека. Вот оно все ближе и ближе, все яснее становятся отдельные подробности, а вместе с тем возрастает и наша боязнь, которая завершается под конец непомерным ужасом. В смысле драматизма сна, в обоих случаях мы имеем одно и то же: нечто, выражающееся во внутреннем напряжении. Образы, в которых развертывается сон с его представлениями, представляют нечто совершенно отличное.

И, если теперь мы пойдем несколько дальше, то мы, в любом случае, для большей части жизни во снах, увидим, что эти сонные представления в какой-то мере коренятся в наших земных переживаниях. Конечно, многое мы видим совершенно преображенным, многое проступает в совершенно замаскированном виде, но, так или иначе, мы всё же приходим к пониманию: так пережитые нами земные обстоятельства восстают в образах снов.

Что же происходит при таких сновидениях, ну, скажем, когда нам что-нибудь снится перед пробуждением? – Но ведь мы со времени засыпания и вплоть до пробуждения нашей духовно-душевной частью – мы называем эту часть астральным телом и Я – находимся вне физического и эфирного тел. Тогда наше Я и астральное тело находятся в мире, в котором мы поначалу ничего не можем воспринимать так, как воспринимаем в нашем обычном дневном сознании в земном бытии, ибо астральное тело и Я, в которых мы находимся, не представляют собой некоего существа, чьи органы были бы сформированы для восприятия. Но именно потому же, пока мы находимся в состоянии сна, вне нашего тела, /с нами/ непрерывно нечто происходит.

В течение всего времени между засыпанием и пробуждением протекает более богатая жизнь в астральном теле и Я, чем во время дневного бодрствования. Мы лишь не в состоянии этого заметить. И все, что во сне может одеваться в различные образы: страха, может быть, или даже злобы и гнева, – все это может ведь разыгрываться во сне и все это происходит в нас с момента засыпания и до пробуждения. И мы живем в этих бестелесных состояниях в Мире, в Жизни Которого мы принимаем участие совершенно так же, как принимаем участие в процессах внешнего чувственного мира во время нашего дневного бодрствования, посредством наших органов восприятия. Когда же при пробуждении мы с нашим душевно-духовным существом, т.е. с астральным телом и Я, возвращаемся в физическое тело, мы снова начинаем пользоваться нашими органами физического тела. Мы погружаемся в эти органы. В эту минуту к нам возвращается способность восприятия внешнего мира, царств природы, минералов, растений, животных, физического в людях. Эти органы, которые формирует в себе физическое тело, мы пронизываем нашей душой. И благодаря этому мы вступаем в общение с этим внешним миром.

Но если мы не погружаемся мгновенно и целиком в наше физическое тело, если мы на мгновение, прежде чем охватить всё физическое тело, пронизываем тело эфирное, тогда-то из этого эфирного тела к нам и подступают силы, образующие сновидения. Эти образы сновидений и несут в себе силы эфирного тела. Это жизненные реминисценции, жизненные воспоминания.

Когда мы видим сны, засыпая, может случиться, что мы, покидая наше физическое тело вследствие какой-либо ненормальности, не оставляем мгновенно и наше эфирное тело. И тогда мы точно также, прежде чем впасть в состояние полной бессознательности, живем в образах эфирного тела. Но /обычно/ мы тут же вступаем в волнующееся море астрального тела и Я, в котором пребываем между засыпанием и пробуждением.

Итак, мы должны непременно различать образы сновидений и динамическое силовое развитие сна, его драматизм. Мы должны научиться проводить между ними строгую границу. Если же мы, благодаря душевной тренировке, овладеваем способностью практически выполнять то, что я только что описал теоретически, если мы в состоянии, посредством упражнений так укрепить наше астральное тело и Я, чтобы не пассивно проскальзывать в эфирное, а затем в физическое тело, если мы научимся пребывать в мировом эфире вне тела, тогда у нас и будут восприятия, которых человек обычно лишен.

Тот эфир, который образует наше эфирное тело, выделен из общего, мирового эфира и представляет лишь часть его.

Эфир нас окружает повсюду. Незадолго до нашего рождения мы отделяем от него часть, становящуюся нашим эфирным телом; и это тело мы несем в себе между рождением и смертью. Всеобъемлющий эфирный мир не поддается восприятию. Он может быть воспринят только в том случае, если мы в состоянии так укрепить наше астральное тело и Я, чтобы мы могли пребывать в них, даже находясь вне физического тела, но не в состоянии сна. И тогда мы видим не только сновидения, отличающиеся от наших снов при засыпании, или обычные образы нашего дневного сознания, но и воспринимаем внешний эфирный мир. И тогда происходит следующее. Вокруг нас простирается физический мир. Поначалу, он нас не касается. Если мы делаем правильные упражнения, этот мир принадлежит нам, как принадлежат нам воспоминания. Мы видим его, но не выходим за его пределы, как люди, страдающие галлюцинациями, – и он нас поначалу не касается. Но вот мы укрепляем наше астральное тело и наше Я. И благодаря этому мы воспринимаем процессы, протекающее не в физическом, но в эфирном мире. То же, что разыгрывается в эфирном мире, т.е. то, что поддается в нём нашему восприятию, это, фактически, не что иное, как содержание моей книги "Тайноведение", конечно, лишь частичное, но, во всяком случае, подобное ему.

Мы видим это содержание так, как воспринимают, посредством укреплённого астрального тела и Я, которые теперь, вместо того, чтобы пользоваться глазами и ушами для восприятия физического вне тела, получают способность воспринимать эфирное. И это эфирное можно описать в таких образах, которые составляют содержание «Тайноведения».

Итак, я хотел бы сказать: если человек способен привести свое астральное тело и Я в соответствующее свободное от тела состояние, в котором он обычно и пребывают во сне каждую ночь, и если он с помощью упражнений так укрепляет свои астральное тело и Я, чтобы быть в состоянии воспринимать в мире мирового эфира, – тогда перед этим человеком встает в образах мир имагинаций. И тогда эта маленькая часть физического мира, которая обычно доступна нашему восприятию, расширяется настолько, что к земному бытию присоединяются бытие Сатурна, Солнца и Луны. Это и составляет картину первых восприятий, возможных в сверхчувственном мире. Но во всем этом заложено все, что может стать содержанием имагинативного мира. Мы уже выходим из эфирного мира, если мы, посредством того, что я описывал, как опустошенное сознание, продолжаем жить не только во встающих перед нами имагинациях, но если мы и учимся также гасить имагинации, т.е. если оказываемся в состоянии как принять в душу имагинацию, так и отвести её.

Благодаря этому устанавливается некое душевное состояние, которое полностью поддается произвольному овладению и контролю, – душевное состояние, которое то живет в образах, то их гасит, то снова живет в образах, то снова их изгоняет. Это состояние инспиративного переживания мира. Тогда переживают мир, который и в обычном состоянии не так уж далек от человека, Он переживает этот мир каждую ночь во сне без сновидений. Он только не в состояния охватить сознанием всё, что разыгрывается в этом мире. В этом мире воспринимаются не только образы, но, в то время как образы всплывают, пропадают, возникают и исчезают, в то время как среди этих всплывающих образов наступает тишина, в образах исчезающих появляется некоторого рода внутренний звук, так что мир в отношении восприятий становится; многообразным, и в этом инспиративном мире мы уже воспринимаем, если можно так сказать, деяния, поступки реальных духовных существ.

В описания, данные мною в "Тайноведении", уже, до некоторой степени, включены эти деяния духовных существ, хотя в основном в этой книге дано становление мира в образах.

Однако там говорится и о таких существах высоких иерархий, как архангелы, ангелы и т.д., которые иному человеку могут предстать в мировом свершении как возникающие и исчезающие имагинации. Я хотел бы выразиться так: на волнах, которые переживаются в инспиративной жизни, одновременно как бы ткут своё бытие и существа высоких иерархий. На этой стадии человек замечает, как его собственное бытие, – однако, лишь та часть его бытия, которая оказывается, собственно, свободной на время между засыпанием и пробуждением в период физической жизни, – как эта существеннейшая часть человека внедрена в мир сверхчувственных существ. Между засыпанием и пробуждением мы фактически принадлежим этому миру. Наши души как бы странствуют, движутся среди других существ.

При имагинативном сознании мы имеем как бы картину того, что делают эти существа. Я сказал бы, что первая ступень сверхчувственного сознания характеризуется тем, что эти существа как бы отбрасывают нам свои образы, – это и есть имагинация. Но потом человек переходит к тому, что он воспринимает уже не только отбрасываемые образы, но эти образы всплывают и уплывают, и в этом возникновении и исчезновении образов и совершается деятельность духовных существ.

Но мы сами теперь находимся в мире духовных свершений. Мы в этом мире, когда в нас пробуждается сознание, и мы целиком находимся в состоянии, свободном от тела, каким и бывает наше сознание во сне без сновидений, – и мы фактически принадлежим такому миру, в котором совершаются духовные деяния. И этот мир духовных свершений, в который мы сами вплетены, раскрывает нам, из чего мы возникли, когда мы устремились для рождения к Земле, чтобы возобновить ваше земное бытие, после того как в течение некоторого срока мы пребывали душевно в духовном мире.

Угасание этого мира и есть, в основном, вступление в земное бытие с рождением. Человек с каждым засыпанием возвращается в этот Мир, но внутренняя активность астрального тела и Я в нем так ослабла за время жизни между смертью и новым рождением, что он должен проникнуться глубочайшим стремлением, глубочайшим желанием получить какую-то помощь, потому что ему пришлось бы умереть в духовной бездеятельности, когда наступит снова время родиться, а он не получит никакой помощи.

Предположим, что человек после смерти оказался достаточно развитым и прошёл через известные духовные свершения. Вначале его сознание остается очень живым и в первое время даже напоминает земное сознание. Затем он поднимается все выше и выше, при том, что его сознание участвует в духовных деяниях. Но это сознание впоследствии ослабевает. И ко времени вступления в новое земное бытие человек как душевное существо приходит в состояние, которое мы могли бы сравнить – если мы для характеристики хотим прибегнуть к земным фактам – с человеком, страдающим утратой памяти, стремящимся ухватить какие-то свои воспоминания и не могущим их восстановить. Так человек, снова подступающий к земному бытию, жаждет быть наполненным реальностью. Потому, что в эти мгновения жизнь его чувств, его воли очень сильна, но представления смутны, и он не приходит ни к какому внутреннему содержанию. Он, в некотором роде, хватается, ловит представления, но они становятся все более и более туманными, в то время как воля становится всё более властной. И эта воля принуждает человека к земному бытию, к земному воплощению, она устремляет его к соединению с земным организмом, предоставленным ему потоком наследственности. И этим-то организмом он и может отныне пользоваться, как орудием, он-то и даёт ему возможность снова мыслить, но теперь уже мыслить о физическом внешнем мире, но, тем не менее, – снова развить мир представлений, совсем было заглохший. Благодаря этому стремлению снова быть в состоянии мыслить человек и опускается в физический мир. И в этом земном бытии он снова проходит через состояния сна, благодаря которым он медленно учится снова жить как душевно-духовное существо, после чего он снова подходит к смертному порогу, чтобы снова возобновить весь круговорот.

Когда же человек в свободном от тела состоянии поднимается к восприятию мира, раскрывающемуся ему в инспирации, тут-то он и подступается к тайне жизни человека в сверхчувственном мире, между смертью и новым рождением, к тому, что представляет собой реально этот сверхчувственный мир.

Кое-какие сведения о том, как человек возвращается к земному воплощению, я уже привел в Венском цикле 1914 года «Внутренняя сущность человека и жизнь между смертью и новым рождением».

Когда же человек поднимается еще выше к духовным мирам, тогда он встречает мир, о. котором ничего не известно человеку в его обычном сознании. Мы имеем в бодрственном состояний три четко отличающихся друг от друга душевных состояния: мышление, чувство, воление. Подобные же три состояния мы имеем и во время сна. Однако обычно различают только два из них: сон, который так тонок, что мы можем иметь сновидения, т.е. тишайший сон, и сон без сновидений. Однако, очень немногим людям известно, что, если сравнить тихий сон со сновидениями с мышлением в состоянии бодрствования, а сон без сновидений с чувствованием в бодрственном состоянии, то есть ещё более глубокий сон, который соответствует воле в бодрственном состоянии. И этот глубочайший сон мы и просыпаем, а он, тем не менее, существует.

Некоторые люди, конечно, придут к тому, что хотя бы при пробуждении они заметят некоторое различие. Чаще всего человек переживает по ночам лишь два состояния сна: сон со сновидениями и сон без сновидений, – самого же глубокого сна он не переживает, притом, несмотря на то, что он четко отличается от простого сна без сновидений.

Я уже сказал, что при пробуждении иные люди могут заметить, что иной раз, пробуждаясь, они чувствуют себя вполне обновленными, что они поднялись из более глубоких духовных областей, чем это с ними обычно бывает. Очень важно отмечать это различие, которое, как я уже сказал, проходит мимо обычного сознания. Дело обстоит следующим образом: когда мы спим, мы – вне нашего физического и эфирного тел – находимся, собственно, в мире который вполне можно сравнить с тем миром, который невидимо окружает Землю, в мире, где распускаются бутоны цветов, вступая во взаимодействие с солнечным светом. Эта жизненная ткань расцветающих, распускавшихся цветов ускользает от обычного сознания. Но в этот мир – a он и есть тот самый, который ближе всего соприкасается с нашим обычным дневным миром – в этот мир и погружается человек прежде всего. Этот мир, опять-таки, всюду нас окружает. Погружаясь в него, человек живет во сне со сновидениями.

Более глубокий сон без сновидений человек переживает, погружаясь в мир, который находится вокруг нас, внутри цветов. Когда мы спим без сновидений, мы находимся именно в том мире, в котором, будь мы духами, мы смогли бы проникать внутрь цветов.

Когда мы спим тем самым глубоким сном, когда мы находимся в третьем состоянии сна, тогда мы целиком погружаемся в минеральное царство. Тогда в человеческом организме с наибольшей силой протекают минеральные процессы, которые в древней алхимии назывались процессами солеобразования; тогда человек, до известной степени, отдается не растительному, но минеральному бытию.

Тому, кто может сознательно вступить в тот мир, в котором обычный человек находится лишь в состоянии глубочайшего сна, становится действительно, понятно, что живет внутри минерала. И, когда человек живет в мире, общем с внутренним миром минералов, то он чувствует себя как бы смотрящим изнутри минерала, в отличие от того, как он видел минерал снаружи. – вы догадаетесь, что именно это я и хотел выразить при известном описании духовного мира в моей "Теософии». В этом описании духовного мира, вы, как раз, и найдете это изменение соотношения. И когда человек вживается в это новое соотношение, он вживается в тот мир, в котором он принимает участие не только в деятельности высших иерархий, но в котором он учится так познавать высшие Иерархии, как на Земле он может воспринимать людей с их душевными свойствами, И тогда мы уже находимся не в инспиративном мире, но в мире интуиции. Тогда мы отдаемся не только деяниям, духовным деяниям духовных существ, но и сущности самих этих существ.

Тогда мы и оказываемся в том мире, где карма становится для нас реальностью. Если бы человек всякий раз, когда он находится в этом третьем состоянии сознания, внезапно приходил в сознание, он воспринимал бы свою карму, он понял бы, как протекшие земные жизни включаются, вплетаются в его современную земную жизнь. Человек переживает свою карму в глубочайшем сне и результаты этого переживания он приносит с собой в физическое тело. Но физическое тело не приспособлено к восприятию чего-либо подобного. Для этого у него, прежде всего, отсутствуют соответствующие органы. Как он развивает глаза для видения внешнего мира и уши для слушания внешних звуков, так он должен был бы развивать и органы для внутренних восприятий.

Но эти органы внутреннего восприятия, если бы человек их развил, т.е. если бы он мог ими пользоваться, находясь в теле, привели бы его к смерти, потому что человеческий организм не сможет жить, если он обратит вовнутрь силы, предназначенные для образования чувственных органов… Если бы он обратил эти силы вовнутрь, он смог бы, в некотором роде, своими физическими органами увидеть собственную карму. На самом же деле видеть карму можно лишь духовными органами восприятия, в интуитивном познании.

Однако отсюда мы видим, что человек в течение земного бытия живет среди тех сил, которые образуют его окружение во время между смертью и новым рождением и работают в нем, чтобы направить его снова в физическое земное тело, и, одновременно, он живет в мире, в котором от воплощения к воплощению создается его судьба. Эта судьба закрыта от нашего обычного сознания именно потому, что человека постигло бы совершенно особое состояние, если бы он неподготовленным встретил свою судьбу. Если бы человек мог бы воспринять свою судьбу без подготовительных к тому упражнений, – этого и не может случиться, я высказываю лишь гипотезу, – то подобная восприимчивость тотчас же породила бы в нем желание выработать в себе органы внутреннего восприятия. Он захотел бы создать в себе глаза и уши, которые могли бы воспринимать внутренний мир. Но это означало бы создание известных сил в организме.

И человек не пробуждался бы так, как это происходит теперь, но приносил бы с собой из сна силы для преобразования своего организма, что послужило бы ему для убийства своего собственного организма.

Человеческий организм устроен именно так, что душено-духовное астральное тело, и Я могут погрузиться в эфирное тело лишь на мгновение, на одно мгновение, после чего они должны погрузиться дальше в физическое тело и уже после того, как при погружении в эфирное тело возникли сновидения. Но и тут эфирное тело должно отдать тотчас не то, что составляет содержание образов. Человек не может принять в себя то, что он обычно переживает во сне. И человек должен погрузиться в физическое тело, которому он принадлежит, после того, как он решился применять его, спускаясь из духовно-душевного мира именно для того, чтобы пользоваться физическим телом и его органами. То же, что лежит за порогом, что не подлежит восприятию, но, тем не менее, переживается, это целиком и полностью есть отблеск всей той жизни, которую мы проживаем между смертью и своим новым рождением.

Только благодаря такому рассмотрению перед нами встает образ всего человека, и одновременно оказывается, что человек таким, каким мы знаем его в его физической бодрственной жизни, – существо духовно настолько слабое, что, не будь у него для восприятия физического тела, он проходил бы через мир в смутном сне.

Человек между рождением и смертью может рассматриваться лишь, как существо, душевный состав которого пребывает в смутном сне, и оно само просветляется, лишь пользуясь физическим телом. Это и может служить относительным оправданием материализма, относительно вполне закономерного для земной жизни, ибо все духовно-душевное остается для земной жизни смутным и непросветленным.

И вот мы можем спросить: нет ли какой-нибудь возможности более четко разглядеть то духовно-душевное, которое принимает участие том мире, который я Вам описал, в мире расплывающихся образов, в мире меркнувших, умолкающих и снова звучащих, затухающих и вновь загорающихся образов, к которым, как вы знаете из моих описаний в «Тайноведении», примешивается также всё, что можно сравнить с вкусовыми восприятиями и т.п. В физическом мире. Из этого мира, если сознание его достаточно окрепло, к человеку могут поступить вести о его карме, о его судьбе, как она развёртывается от одного земного существования к другому.

Но пристальнее этот мир рассмотреть можно, присмотревшись с начала к существам, имеющим в земном бытии, главным образом, астральное тело и не обладающим в этом земном бытии ясно выраженным Я. Это звери. Звери тоже спят и просыпаются. Когда мы наблюдаем спящего зверя, мы устанавливаем следующее. Посмотрим на засыпающего зверя. Его астральное тело выделяется. И это астральное тело, выделяющееся из животного, тотчас же подхватывается в тот мир, который представляется для /сверхчувственного/ восприятия миром протекающих и исчезающих имагинаций, миром инспираций. Затем при пробуждении астральное тело снова входит в животное. Но если мы присмотримся пристальнее к спящему животному, то заметим, что в земном воздухе колеблется и струится эта жизнь имагинаций и инспираций. С того мгновения, как животное просыпается, душевная субстанция на волнах дыхания, посредством органов дыхания, понимаемых в широком смысле, снова возвращается в тело животного. И тогда она возбуждает органы чувств, чтобы они могли участвовать в земном бытии. Однако при пробуждении происходит в основном приток душевного, причем нужно, конечно, иметь в виду и дыхание через поверхность кожи, – выхождение астрального тела происходит через дыхательные органы, и оно возвращается, опять-таки, через дыхательные органы.

Если мы однажды смогли пронаблюдать этот процесс, то начнем также понимать, как астральное тело соединяется с животным в его эмбриональном состоянии, когда оно зарождается. Это соединение можно было бы описать, как обратный процесс того, который происходит, когда астральное тело на волнах дыхания выходит наружу. Астральное тело проникает внутрь и пластически строит изнутри физическое тело. Если вы поймете, что животное получает, собственно, свой образ через органы дыхания, вы сможете также многое постигнуть в строении животного. Понаблюдайте животных, поймите, что они – следствие, в широком смысле, своих органов дыхания. Однако, это лишь способ, обнаруживающий, каким образом душевное животного внедряется в тело. Сравните, скажем, животных с хоботом с каким-нибудь другими зверями, головные органы которых ближе ко рту, к пасти. Вся остальная часть, вся фигура животного построена в соответствии с этим, и способ, каким животное дышит, определяет его форму. Душевное живет на волнах воспринятого животным потока воздуха.

Когда же мы рассматриваем человека, то добавляется еще нечто. В человека вложена возможность речи. Даже и тогда, когда ребенок ещё говорить не может, его органы дыхания уже подготовлены к речи. Они совершенно иные, чем дыхательные органы животного. Благодаря форме дыхательных органов, воздух может в них поступать таким образом, что человек может овладеть не только астральным телом, но и Я.

Тот, кому это понятно, во всяком случае, в состоянии постичь следующую истину: животное получает свою форму, в самой широком смысле, благодаря своим дыхательным органам, – человек же получает свой образ через дыхание, преображенное в речь, в слово. В человеке слово, в буквальном смысле, становится плотью. Образ человеческий есть результат, выражение слова.

Я перед этим описывал, как человеческие души пребывают среда существ сверхчувственных миров. Ведь человеческие души между смертью и новым рождением, между засыпанием и пробуждением принадлежат тем же самым мирам, что и духовные сущности. Когда мы смотрим на эти человеческие души, мы понимаем, что их движения действительно могут перейти на волны воздуха, – то же, что человек раскрывает, когда говорит, – тот способ приведения в движение воздуха, которым он пользуется, когда говорит, – и тот же процесс происходит и при вдохе и его формирует вдыхаемый им поток воздуха. Можно фактически увидеть парящие таким образом на волнах воздуха человеческие души. Это происходит оттого, что Я схватывает не только воздух.

В животном астральное тело охватывает воздух и при этом оно схватывает воздух во всех его тепловых состояниях. Человеческое же астральное тело, охватывая воздух, может двигаться на воздушных волнах, и оно еще дополнительно схватывает тепло, тепловой эфир.

Итак, когда Я на волнах теплового эфира еще дополнительным потоком струится через мир, оно дезинтегрирует дыхание и становится изнутри вовне речью, снаружи же вовнутрь – человеческим образом. Если мы поймем конкретную жизнь речи, мы научимся в этой жизни речи и слова, в космическом образе слова познавать силы, образующие человека и вступающие в него и также действующие пластически в человеческом эмбрионе, а затем в младенце, когда человек из внутренних сил пластически создает свой образ, свою форму. И эта связь между словом и человеческим образом есть факт, о котором можно говорить как о реальности, потому что он может быть наблюдаем, как я Вам сейчас его описал. Можно еще заметить следующее. Когда вы видите засыпающего человека, то его астральное тело колеблется на волнах воздуха внутри воздушного пространства; а его Я уходит в неопределенные дали, в каком-то смысле исчезает в тепловых состояниях внешнего мира. В тепловом эфире и в воздухе душа может жить между засыпанием и пробуждением человека.

Итак, мы имеем физическое тело человека, которое, собственно принадлежит Земле; его эфирное тело, принадлежащее текучему, водному элементу Земли, проявляющее к этому элементу совершенно особое отношение; астральное тело, принадлежащее воздушному элементу; и, наконец, Я, принадлежавшее тепловому элементу, элементу огня. И это, именно, и составляет явление, которое можно воспринять, когда Мировое Слово входит в человека и оттягивает силы воздуха и тепла, соединяя их с силами воды и земли. Все это представляет взаимодействие сил, которое развертывается во внутренне-духовным существе человека, когда он спускается из духовно-душевного мира в земное бытие.

Все эти вещи, конечно, могут быть восприняты лишь внутренне, но этим внутренним восприятием они действительно постигаются как реальности. Нужно сказать, что так как нынешний язык целиком приспособлен для материализма и материалистического мировоззрения, трудно прибегать к выражениям современного языка, но, вместе с тем, чем больше и больше нам будет удаваться облекать в слова сверхчувственные восприятия, тем больше будут проникать в душу наглядные представления, и каждому станет понятнее, что можно выразить словами с помощью науки посвящения. Это факт, что такие вещи можно воспринять только с помощью сверхчувственного познания; однако, для того, чтобы эти вещи понять, не обязательно обладать этим сверхчувственным познанием. Для сравнения я часто говорил, что можно судить о картине, переживая эстетическое наслаждение, не будучи художником, – так и духовную науку, Антропософию, можно научиться понимать, не будучи исследователем духовного, хотя в наши дни, благодаря работе "Как достигнуть познания высших миров" и др., каждый может стать таким духовным исследователем, так, что будет даже в состоянии иметь результаты духовно-научных исследований. Однако содержание духовных истин приобретает истинный смысл для человека не потому, что он сам эти вещи исследует, а потому, что он их понимает, проникается ими. Если человек действительно воспринимает идеи, в которые облекается истинное духовное исследование, о нем можно сказать: хотя такой человек и обладает только обычным человеческим здравым разумом, он в состоянии воспринять эти вещи, как воспринимает вкус сахара человек, не знающий его химического состава. То, что человеческому организму нужно от сахара, он получает независимо от того, известен ему или неизвестен химический состав сахара. Точно так же обстоит дело и со сверхчувственными истинами. То, что в них должен получить человек, он может воспринять в виде идей, в облачении которых эти истины будут ему доступны. Все остальное относится уже к пути для достижения этих истин, но это помогло бы человеку так же, как если бы я сказал ребенку: я не дам тебе сахару, но я расскажу тебе, каким образом, с помощью каких химических процессов образуется сахар. Ребенка это не удовлетворило бы.

Точно так же люди не будут удовлетворены чистым исследованием в духовных мирах, вместо того, чтобы иметь возможность пережить духовные результаты этих исследований в поддающейся формулировке идее. Но именно эти идеи человек может пережить так, чтобы результаты Антропософии созрели в нем в жизненное содержание. И если человек воспримет все, что дается Антропософией, он сможет тогда сначала воспринять то, что описывается в имагинациях, – и тогда он действительно оказывает великое благодеяние своему здравому рассудку, ибо его личность делается свободнее и самостоятельнее. Тем самым человек достигает качеств, чрезвычайно необходимых и в современности, и в ближайшем будущем. Ведь в наше время люди очень и очень зависят от совершенно не контролируемых идей и тому подобного, что они воспринимают.

Я хотел бы только напомнить, как люди, посещающие в наши дни всевозможные собрания, представляют собой, собственно говоря, стадо овец, которые на всякие лозунги, выбрасываемые в толпу ораторами, сталкиваются, сбиваются в кучи и потом бегут за вожаками. В этом отношении современное человечество поразительно несамостоятельно. Оно несамостоятельно уже по одному тому, что принимает на веру всякое утверждение. Благодаря этому люди постепенно попросту разучиваются мыслить, ибо их мышление в духовном свете, так сказать, уже не воспринимается.

В этом смысле происходят поразительные вещи! Так, например, в дополнение к эвритмическому представлению в Берлине, один остроумный критик сказал: На данном представлении вам были сначала показаны серьезные, а затем комические пьесы. Мы убедились в несознательности эвритмии уже потому, что юмористический жанр передается теми же движениями и жестами, что и серьезные пьесы. Но ведь перед представлением было сделано пояснение, что эвритмия есть «видимая речь», поэтому все дело сводится к тому, чтобы воспринимать содержание эвритмии именно просто как речь. А что же должно было бы воспоследовать из рассуждений этого критика? Если бы он был последователен, он должен был бы сказать: "Когда, например, какой-нибудь чтец пользуется обычным языком, то, скажем, стихи он не должен читать драматические и комические, пользуясь одинаковыми звуками, – он в этом должен был бы усмотреть такое же противоречие, как и в применении к языку эвритмии: одних и тех же движений, как для юмора, так и для драмы. Это все абсолютная бессмыслица, но люди ее читают и не замечают, что в таких утверждениях нет уже никаких мыслей, что все это только прокручивание каких-то мозговых процессов, которые, может быть, и отражают какие-то мысли, но сами уже никаких мыслей не содержат и все это является полнейшей глупостью.

На таких примерах видно, насколько люди утратили свою внутреннюю активность.

Истинная жизнь в мыслях должна начаться именно потому и благодаря тому, что люди будут вживаться в имагинативную жизнь и здравым человеческим разумом принимать результаты имагинативной жизни. Человек станет, благодаря этому активнее, он станет – в полном смысле слова – личностью.

Совершенно особое значение уже имеет – отдаться всему, что вытекает из инспиративного сознания. Когда эти данные инспирации переживаешь с помощью здравого человеческого разума, тогда постепенно истинное и ложное превращается в здоровые и нездоровые суждения, – как я часто в различной связи уже говорил об этом. Когда человек слышит нечто ложное, у него возникает чувство, что это проявление болезни. Логика истинного и ложного имеет значение собственно, лишь для физического мира. Как только мы начинаем вживаться в духовный мир, истинное становится для нас здоровым, а ложь – заблуждением, болезнью.

Благодаря тому, что мы изучаем истины инспирации, мы овладеваем смыслом здорового и больного суждения, мы, тем самым, уготавливаем себе также путь к пониманию Свершения Христа. Ибо Христос сошел в мир потому, что развитию человечества угрожала болезнь.

Из Пришествия Христа, из Мистерии Голгофы исходит сила, благодаря которой человек может быть снова обращен к Истине, к оздоровлению.

Благодаря инспиративным истинам, мы, действительно, снова приобретаем возможность понять смысл религиозных истин, в особенности истин христианских.

Мы снова учимся понимать, почему Существо Христа прославляется как Целитель, как это Существо действительно исцеляет, всегда исцеляло и постоянно будет исцелять человечество.

Это слово Исцелитель действительно возникло на этом основании. Так как ко времени Мистерии Голгофы еще существовали древние способности ясновидения, которые потом погасли уже в IV веке после Мистерии Голгофы, но до тех пор еще живы были понятия об этих способностях, и людям еще было доступно понимание Мистерии Голгофы.

В наши дни мы снова должны пробиваться к пониманию этого Величайшего События в истории Земли.

Вплоть до Мистерии Голгофы Христос жил в том мире, который мы воспринимаем во сне, так что перед Мистерией Голгофы Христос был доступен восприятию Его во сне каждому человеку. Но ни одному человеку не позволялось думать, и это внушалось людям из Посвящения, – чтобы Существо, живущее в Христе, могло бы быть постигнуто земной мыслью, чтобы Его можно было обрести в состоянии бодрствования. Это стало возможным лишь благодаря Мистерии Голгофы, благодаря тому, что Христос пережил смерть.

С той поры человек имеет право думать о Нем, как о Существе, принадлежащем земной жизни.

Тогда в земном бытии создалось реальное представление о Боге, спустившемся в физический мир из страны снов.

Это реальный процесс: Бог, познавший то, чего не дано было познать другим богам, – этот Бог, познавший смерть и принявший ее в себя, и есть Христос, и есть тот Бог, Который вступил в мир, в котором существует рождение и смерть, – это и есть схождение Бога в природу человеческую. Бог стал человеком. Это формула, в которой выражено, кем стал Христос: Он стал для Земли Существом, благодаря Которому человечество обретает смысл.

Но если бы при этом совершилось и противоположное событие, если бы в то же время, когда Бог стал человеком, некий человек проникся бы стремлением стать богом, то есть не подлежать смерти и не подчиняться законам земного бытия, тогда, в то время как Бог стал совершенным человеком, сойдя на Землю, – этот человек, не пожелавший подчиняться законам земного бытия, стал бы несчастнейшим из богов!

И эта полярность действительно существует! Недаром рядом с Христом, подымающимся на Голгофу, стоит Агасфер, человек, ставший богом, но богом поддельным, утратившим способность умереть, который теперь носится по свету, не будучи в состоянии умереть, богом, пребывающим, собственно, на физическом плане, но развивающим здесь те же свойства, которые подобают лишь стране снов. Это страшное духовное существо, стоящее перед нами рядом с Богом, – существо, ставшее богом и поплатившееся за это великим мучением. Этот человек, ставший богом, подчинен в процессе земного развития тому же началу, что и всякое божество, не могущее сходить до физического плана, и это начало выражено в иудействе, в ветхозаветном мировоззрении.

Здесь мы стоим перед тайной. Тот, кому известны эти вещи, знает, что Агасфер – реальное существо, и что сказания об Агасфере основываются на реальных впечатлениях, реальных восприятиях от Агасфера, бывших в том или ином месте, ибо Агасфер существует и Агасфер стал покровителем иудейства после того, как свершилась Мистерия Голгофы. Это человек, ставший богом. Мы должны твердо запомнить, что мы сможем проникнуть к познанию исторической реальности, лишь привлекая этому познанию духовное.

В Событии Голгофы мы, с одной стороны, взираем на вочеловечивание Бога, а с другой стороны, мы видим обожествление человека в Агасфере. И посвященному ведомо, что Агасфер обречен на вечное странствование. Его, конечно, нельзя увидеть, как человека. Он же стал богом, но он обретается среди нас, он существует в земном бытии.

И истинные исторические представления, охватывающие полную реальность, требуют также внимания к тому и учета того, что как духовная реальность связывается с историческим становлением человеческого развития.

Конечно, многие вещи доступны лишь в образах. Но все дело в том, чтобы человеку было известно, что эти образы соответствуют реальности. Глупо говорить, что нельзя облекать вещи в такие образы, – когда мы говорим, мы ведь всегда прибегаем к образам.

Возьмем санскритское слово "манас": кто понимает, что такое Манас, тот видит перед собой в звуке и в образе чашу Луны, несущую Солнце. Потому что, когда на древнем санскрите произносили Манас, тс чувствовали человека, как волевое существо, который, как чаша, нес в себе мыслящее существо. Все слова восходят к образам, все слова вообще лишь суть элементарные, простые образы. То, что выражают в словах, не заключено в них самих.

Есть более сложные существа, которые не поддаются выражению в словах, и для выражения которых приходится подыскивать образы. И, если говорится об Агасфере и сказаниях о нем, то обычно приводят образы, и это лишь усложненная форма выражения, которая указывает на духовную сторону подобных вещей.

Тот же, кто в этом смысле бранит мифологию, должен был бы, с тем же основанием, осуждать людей за то, что они создали язык, с помощью которого они в состоянии выразить какое-нибудь содержание. Он должен был бы приказать людям стать немыми, потому что, вслед за наложением запрета на мифологию, следующей ступенью был бы запрет на речь. Потому что это тот же процесс воплощения в образы обычного языка, когда что-либо рассказывается об Агасфере, который, как духовное существо, проходит через мировое развитие, непрерывно препятствуя тому, чтобы человек, как ему подобает в его развитии, снова, через Христа вернулся в духовный мир, который он покинул, когда утратил атавистическое ясновидение. Все, что я хотел Вам сегодня сказать, это, с одной стороны напомнить, с помощью характеристики состояний сна со сновидениями и без них, что человек действительно укоренен в духовном мире, – а с другой стороны, указать, что в истории живут духовные существа, благодаря которым только и можно понять действительный ход истории.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Добавить документ в свой блог или на сайт

Похожие:

Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Управляемые сны
Человечество проводит во сне третью часть своей жизни. Из снов люди пытаются почерпнуть новую информацию о себе. Настоящая книга...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Ознакомление детей старшего дошкольного возраста с художественной литературой
Художественная литература воспитывает в ребёнке ценности, без которых невозможна духовная жизнь общества и отдельного человека. Книга...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Духовная поэзия проходит красной нитью через всё творчество Пушкина,...
Бога жизнь человека становится бессмысленной и ненужной. Атеист имеет право на снисхождение и даже на слезы жалости, поскольку он...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Книга первая
В детстве часто летала во сне. Пролетала над горами, степями, морями, пропастями, городами. Пару раз сказала тете, что летаю во сне...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Духовная жизнь населения кубани в конце ХVIII хх в в.: Динамика и традиции народной культуры
Охватывают более чем двухсотлетний период: с конца ХVIII века до начала III тысячелетия. Выбор
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Композиционная роль сна Татьяны в романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин”
Татьяны – зловещий знак её судьбы (Татьяна недоумевает и во сне, и после пробуждения, ищет толкование сна в соннике). Сновидение...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Книга тайн. Содержание от
Охватывает весь наш мир целиком. И мы можем относительно благополучно существовать в состоянии полусна всю свою жизнь
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Людмила Григорьевна Пучко Жизнь и здоровье человека в вопросах и ответах Многомерной медицины
Биолокация для всех», «Многомерная медицина», «Радиэстезическое познание человека», «Многомерный человек», «Многомерная медицина....
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Наталья Ольшевская Тайна вашего имени, отчества, фамилии
Существует тайная и необъяснимая гармония между именем человека и событиями его жизни… Имя – тончайшая плоть, посредством которой...
Духовная жизнь человека во сне, в бодрствующем состоянии и в сновидениях icon Тема: Православие и русская литература
России, дополненной мифологией романтического национализма, где литература считалась отражением духа и воли народа, а целью её преподавания...
Литература


При копировании материала укажите ссылку © 2015
контакты
literature-edu.ru
Поиск на сайте

Главная страница  Литература  Доклады  Рефераты  Курсовая работа  Лекции